Шестая книга судьбы - Страница 159

159

Они прокрались мимо пахнущего гарью танка, вошли в темный подъезд и стали осторожно подниматься наверх. Дверь была цела. Изольда отперла ее ключом, они вошли и увидели, что в окнах не осталось ни одного целого стекла.

XXX

Si fractus illabatur orbis

Inpavidum ferient ruinae

Петер увидел очередь у водокачки и направился к ней, на ходу снимая с пояса фляжку. Позади себя он расслышал шум мотора, прижался к засыпанному штукатуркой и обломками кирпича тротуару и остановился. Объезжая упавший столб, вдоль проезжей части пробирался кубельваген. Стены домов на этой улице, как, впрочем, и во всем городе, были выщерблены осколками бомб и снарядов. Стекол почти нигде не осталось. Их заменяли фанера или картон.

В это время послышался свист летящего снаряда и чей-то истошный крик. Петер завертел головой, пытаясь сориентироваться, и инстинктивно присел. Мостовая под ним подпрыгнула. Сверху посыпались остатки оконных стекол. Ударная волна пронеслась по узкой улице, обдав Петера щебнем и пылью. Он упал на колени. Мимо него прокатился смятый бидон.

Снаряд угодил прямо в очередь у водокачки, разметав ее в разные стороны. Вслед за первым разрывом тут же последовал второй, третий, и через несколько секунд все вокруг потонуло в грохоте и пыли. По иссеченным стенам ударили осколки. Заприметив еще минуту назад находящуюся впереди себя подворотню, Петер, приседая и падая, бросился к ней. Он забежал под кирпичный свод и остановился, вытряхивая грязь из-за воротника. Через несколько секунд сюда же заскочили еще трое — офицер с «птичками» на красных петлицах и два солдата. Все они были артиллеристами люфтваффе.

— Дьявол! Дали залп без пристрелки, — сказал офицер, сняв фуражку и пытаясь вытрясти из волос цементную пыль.

— Ракеты? — спросил молодой солдат.

— Да. Они называют их «катюшами». Дальше наверняка придется топать пешком.

В подворотне стало совсем темно. С обеих сторон повалил дым и еще более плотные тучи кирпичной и цементной пыли. Казалось, что вся улица рушится им на головы. Влетев с одной стороны, в стену напротив них ударила какая-то железяка. Срикошетировав от стены и свода, она брякнулась прямо к ногам Петера, который в этот момент протирал забитые пылью глаза и ничего не видел.

Раньше, когда Берлин бомбили только самолеты, горожан успевали предупредить за несколько минут до их подлета. Теперь же угадать залп артиллерии было совершенно невозможно. А если удар наносил дивизион или полк «БМ-13», шансов выжить в этом море огня и осколков почти не оставалось. Особенно при залпе без пристрелки. Одно утешало в подобных случаях тех, кому удавалось укрыться, — снаряды «катюш» не были такими мощными, как блокбастеры «летающих крепостей», и дома, как правило, не падали целыми кварталами.

Через минуту грохот оборвался. Все четверо молчали, выжидая, не последует ли продолжение. И оно последовало, но зона накрытия сместилась метров на пятьсот в сторону. Офицер достал пачку сигарет и предложил солдатам. Потом посмотрел на Петера и протянул ему тоже.

— Спасибо, я не курю.

Офицер замер с протянутыми в руке сигаретами.

— Петер!

Петер, глаза которого были забиты пылью еще от первой взрывной волны, узнал только голос.

— Пауль? Это ты? Не может быть!

— Да я-то как раз «может быть», а вот ты как оказался здесь в форме рядового? На, промой!

Офицер протянул флягу с водой. Петер стал промывать глаза, размазывая по лицу грязь. Наконец он смог разглядеть брата.

Перед ним стоял майор в непонятного цвета куртке с замызганным орлом ВВС над правым карманом. На нем была фуражка с защитными очками над козырьком, какие носили когда-то в Африканском корпусе. На шее, обмотанной грязно-синим платком в белый горошек, висел облупленный бинокль. Слева на животе Железный крест первого класса, значок зенитной артиллерии и серебряная «каска» за ранение, справа — слегка потертый Германский крест в тканевом исполнении с позолоченным венком. На провисшем рыжем ремне ободранная кобура. Обветренное, покрытое цементной пылью лицо вполне гармонировало с униформой видавшего виды фронтовика.

Он стал отряхивать младшего брата, потом коротко обнял его и, отступив на шаг, сказал:

— Честно говоря, уже не думал тебя увидеть. Давно в армии?

— Третий месяц. Судья из меня не вышел. Вот, попал в народно-гренадерскую дивизию, собранную из таких же вояк, как и я.

— И куда же ты топал сейчас?

— В Вильмерсдорф.

— Боже правый! Зачем? Русские уже в Грюневальде! Ты что, шел сдаваться в плен? — Пауль рассмеялся.

— В моей роте я единственный, кто более или менее знаком с Берлином. Мы приехали сюда неделю назад, сопровождая транспортную колонну, и теперь нами хотят заткнуть какую-то дыру. Меня послали разыскать штаб армии «Гнейзенау».

— Это что еще за армия такая? — удивился Пауль и повернулся к своим подчиненным. — Ты слыхал о такой, Макс?

— Это что-то созданное из фольксштурмистов, господин майор. Я слышал это название.

— Так, ладно, — принял решение Пауль, — ты пойдешь со мной. В последнее время понавыдумывали столько, что черт ногу сломит. Их послушать, так Берлин защищает куча дивизий со странными именами, каких-то непонятных бригад, да еще несколько армий навроде этой твоей. А на деле здесь не наберется и пятидесяти тысяч, не считая Фольксштурма.

— Но у меня приказ, Пауль… — начал было возражать Петер.

— Приказ? Письменный? Покажи.

— Устный.

— Устный? Так тебя, милок, могут повесить на первом же столбе как дезертира. Ты просто еще не напоролся на патруль или, того хуже, эсэсовцев. Он разгуливает по городу один, без оружия и подорожной! Тебе еще не попадались висельники с табличкой на груди «Я мог умереть как герой, но выбрал смерть труса»?

159