Шестая книга судьбы - Страница 68

Они сели, прижавшись спинами к сплошному ограждению в носовой части, и стали ждать. Идти куда-то, да еще в этом непроницаемом молоке, было бессмысленно. От тяжелой бомбы, попади она в крейсер, можно было укрыться, только спустившись глубоко вниз под броневую палубу, прикрывавшую машины, резервуары с горючим и орудийные погреба. Да и она не была столь прочна, как на линкоре, и не гарантировала спасения нет, на боевом корабле не было бомбоубежищ. Здесь каждый и всегда оставался на своем месте.

Налет продолжался более получаса. Потом все стихло. В наступившей тишине еще гудели удаляющиеся бомбардировщики, хлопали дальнобойные зенитки, слышались крики команд. Клаус с матросом встали и обмолвились парой фраз по случаю удачного для них исхода воздушной атаки Теперь нужно было ждать, когда развеется искусственный туман. Время тянулось томительно долго. Прошло еще не менее получаса, пока в разрывах серой пелены они не начали что-то различать. Палуба, постепенно расширяясь, вытягивалась вдаль. Вот уже видны орудия носовой башни «Антон». Еще немного, и стали проявляться размытые очертания уходящих высоко вверх надстроек и фок-мачты. На берегу что-то горело. Сполохи пожаров окрашивали остатки тумана красным.

Клаус повернулся. Уже видны четыре буксира, ожидавших впереди. Вот на них вспыхнули огоньки, и из труб повалил черный дым. Буксиры разом пришли в движение, вырвав из воды мощные тросы, намотанные концами на кнехты крейсера. Один за другим тросы натянулись как струны и мелко задрожали, брызгая загрязненной мазутом водой. «Принц Ойген», уже более часа отсоединенный от береговых коммуникаций, дрогнул всем корпусом и медленно двинулся в сторону от пирса.

Клаус прижал к глазам бинокль. Он и наблюдатели на других постах приготовились отслеживать буи, указывающие границы фарватера, а также возможные мины, которые могли сбросить бомбардировщики.

Корпус крейсера мерно задрожал — заработали на малом ходу машины — и произошла вдруг остановка. Тросы обвисли и снова ушли под воду. Что случилось? Оказалось, что небрежно брошенный в воду причальный конец намотался на один из винтов. Опять тридцать минут ожидания. «Вот они — месяцы вынужденного безделья, — подумал Клаус, — уже не можем нормально отвалить от стенки».

Наконец они у большой воды. Буксиры отцепились и, погудев на прощанье, разошлись в стороны, пропуская своего клиента вперед. А там, впереди, уже высились туманные громады линейных крейсеров: в центре колонны «Гнейзенау», далее — их флагман «Шарнхорст». Корабли, дождавшись третьего члена эскадры, двинулись в открытое море.

Наконец-то Клаус услыхал долгожданный шум разрезаемой форштевнем воды. Нос крейсера начал медленно покачиваться вверх-вниз, почуяв большую волну. 212-метровый корпус, собранный из 14 тысяч тонн германской стали, легко шел вперед. Обороты винтов увеличивались, и это ощущалось по усиливающемуся встречному ветру. Клаус несколько раз, позабыв о своих прямых обязанностях, опирался локтями на ограждение и смотрел вниз на шипящие буруны.

Погода улучшилась, и на небе проступили редкие звёзды. По сторонам от кильватерной колонны тяжелых кораблей шли эсминцы. По три с каждой стороны. Впереди — цепь тральщиков, в промежутках сновали только что подошедшие быстроходные шнельботы.

Становилось холодно. Клаус и его напарник — оберматрос навигационной службы — накинули на головы прорезиненные холщовые капюшоны. Эскадра выполнила несколько маневров и должна была уже повернуть на юг. Клаус отыскал на небе Полярную звезду. Они шли прямо на нее. «Наверное, огибаем минные поля, — думал он, но, всматриваясь в далекий силуэт флагмана, все больше недоумевал. — Почему же он не поворачивает?» Справа проплывали очертания острова Уэссан — самого западного куска суши, принадлежавшего Франции. Он непонимающе посмотрел на матроса и показал ему рукой на берег. Уэссан был от них точно на востоке, а они шли прямо на Полярную звезду.

По палубе застучали подковки матросских ботинок.

— Господин лейтенант, — обратился к Клаусу запыхавшийся старший унтер-офицер, — только что было сообщение экипажу по громкой связи. Мы идем домой, в Германию!

— Как в Германию?

— Приказ адмирала. Через Канал и Дуврский пролив! — Лицо штабсобербоцмана сияло от радости.

Удивлению Клауса не было предела. Что это, тщательно спланированная операция или импульсивный приказ фюрера? Идти в Германию можно разными путями, и все они небезопасны. Но через Английский Канал! К рассвету эскадра будет в самом его центре. А дальше Дуврское «гусиное горло», насквозь простреливаемое британскими береговыми батареями.

— Мне приказано сменить вас, — напомнил о своем присутствии унтер-офицер.

Клаус отдал ему свой бинокль и направился в центральный навигационный пост. Он доложил о своем прибытии с вахты начальнику службы.

— Ну, как вам такой поворот событий, фон Тротта?

— Надеюсь, они знают, что делают, корветтен-капитан.

— Вот-вот, я тоже очень надеюсь. А сейчас вам приказано отдыхать. К семи утра вы должны быть в форме. Вероятно, вас временно откомандируют в службу воздушного наблюдения.

За ночь погода испортилась и утро выдалось пасмурным и холодным. Низко нависшие облака сыпали мелким дождем. Видимость над морем не превышала одной мили. Постепенно усиливающийся ветер начал срывать с серых холодных волн пенные барашки.

Клаус расположился на наблюдательном посту высоко над боевым мостиком. Все надстройки и даже пышущая жаром труба крейсера находились теперь под ним внизу. Над ним же был только главный дальномер и еще выше радар и верхушка фок-мачты. Чуть ниже, на большой консольной площадке, стоял один из четырехствольных фирлингов — двадцатимиллиметровая зенитная установка. Он постоянно жужжал и крутился, меняя направление и наклон стволов. Здесь, наверху, качка была на порядок больше, чем на уровне главной палубы. Одной рукой приходилось постоянно держаться за поручень, а второй прижимать к глазам тяжелый бинокль. Иногда резко звонил телефон, и Клаус, едва держась на ногах, докладывал обстановку начальнику службы воздушного наблюдения и оповещения.